Юбилей мэтра: Алексею Когану - 60!

Тем, кто я есть сейчас, потому что я ничего больше не умею делать.

– В какой стране вам хотелось бы жить?

В Украине. Всегда. И иметь возможность передвижения. Свободного. По большому счету, я немного ездил. Жить в другой стране не хотел бы. Приезжать и уезжать – да. Бывают времена, когда мне хочется жить в Нью-Йорке, хотя больше мне нравится Чикаго. Там люди другие. Если все восхищаются Парижем и Амстердамом, то мне по душе Брюссель. Для меня любая страна – это люди. Отдыхать – сентябрь в Хорватии или в Черногории… Жару не люблю.

– Ваши любимые писатели?

Хороший вопрос. Эрих Мария Ремарк, Кобо Абэ, Борис Пастернак, Ильф и Петров, Ирвинг Стоун. Мне больше нравятся произведения, где присутствует ирония. Игорь Иртеньев, Игорь Губерман – мои любимые авторы.

– Ваши любимые поэты?

Геннадий Шпаликов, Лина Костенко. Вообще, я плохо знаю поэзию.

– Любимый литературный герой?

(Пауза) Остап Бендер.

– Литературная героиня?

Не знаю, но не Маргарита Михаила Булгакова. Могу назвать моих любимых актрис. Мне очень нравится Джессика Ланж. Мужиков побольше, для меня настоящие актеры – это два Евгения: Евстигнеев и Леонов, также Дастин Хоффман, Аль Пачино и Роберт Де Ниро.

– Любимый композитор?

Провокация чистой воды. Какие – классические, жанровые? Первое, что приходит в голову: Бах, Шопен, Пьяццолла, Эллингтон, Монк, Колтрейн.

– Любимые художники?

Вот в чем я не разбираюсь. Я на картины смотрю с точки зрения человека, занимающегося музыкой, поэтому мне всегда нравился Эль Греко, Левитан.

– Любимый герой в реальной жизни?

Если назову эту фамилию, он может на меня обидеться, потому что не любит пиара. Но это не пиар, это отношение – Евгений Уткин. Ну, и, наверное, люди, которые изменили мир. Например, Стив Джобс. Это герой.

– А любимая героиня?

Моя мама – сегодня я это понимаю. Ее нет уже. К сожалению, я не понимал этого, когда она была рядом.

– Что вы больше всего ненавидите?

Сегодня – войну.

– Исторические персонажи, которых вы презираете?

Не знаю. Лет десять назад я перестал презирать кого-либо.

– Какой момент в военной истории вы цените больше всего?

Когда я изучал историю, мне почему-то очень нравилась Грюнвальдская битва. У меня даже марки были Грюнвальдской битвы.

– Способность, которой бы хотелось обладать?

Я над этим работаю. Несмотря на то что я внимательный человек, я не умею выслушивать людей до конца. Это большая проблема. Я перебиваю. Это грех. Хотелось бы от этого избавиться.

– Ваше состояние духа в настоящий момент?

Внутренняя иммиграция.

– К каким порокам относитесь снисходительно?

Не знаю. Я вообще считаю, что в моей системе отношений с людьми нет снисхождения. И я всегда вспоминаю чьи-то слова: «Человек только тогда имеет право смотреть на другого человека сверху вниз, когда он хочет помочь ему подняться».

– Ваш девиз?

У меня их несколько. Первый от Жванецкого: будем переживать неприятности по мере их поступления. «Сынок, не волнуйся, – это папа мой говорил. – Все будет хорошо (пауза), ну, в крайнем случае, нет». И третий – самый лучший. Мне очень нравится фраза, историю которой сейчас расскажу. За 31 год долгой работы на радио (восемь лет внештатником, а остальное время в штате) лучшее интервью я сделал с Михаилом Казаковым. Светлая ему память… Мне просто повезло тогда. Я работал на радио «Континент», и Казаков должен был дать интервью за рекламу. Он пришел ко мне в студию на два часа. Уже тогда он был тяжело болен, и его жена Анечка принесла лекарства, которые я давал ему прямо во время эфира. В один из моментов нашего разговора Казаков процитировал фразу из письма Блока, которая стала моим девизом. И звучит она так: «Если чего-то хочешь – обязательно сбудется, а если не сбудется – то и желания не было, а если сбудется, но не то – разочарование только кажущееся, потому что сбылось именно то».

– Какие добродетели вы цените больше всего?

Щедрость. Умение получать удовольствие от того, что даришь, а не принимаешь подарок. Хотя подарки тоже очень приятно получать.

– Какие качества вы больше всего цените в мужчине?

Можно я вместо этого вопроса о мужчине и женщине прочитаю стих Лины Костенко, и вы поймете мое отношение? Его очень здорово читал Богдан Сильвестрович Ступка. Я маю на увазі «Крила»:

А й правда, крилатим ґрунту
не треба.

Землі немає, то буде небо.

Немає поля, то буде воля.

Немає пари, то будуть хмари.

В цьому, напевно,
правда пташина...

А як же людина?
А що ж людина?

Живе на землі. Сама не літає.

А крила має. А крила має!

Вони, ті крила, не з пуху-пір’я,

А з правди, чесноти і довір’я.

У кого – з вірності у коханні.

У кого – з вічного поривання.

У кого – з щирості до роботи.

У кого – з щедрості
на турботи.

У кого – з пісні або з надії,

Або з поезії, або з мрії.

Людина нібито не літає...

А крила має. А крила має!

– Ваше любимое занятие?

Сегодня я долги отдаю. Своим родным. То, что я не додал, занимаясь своей проклятой работой. Шучу, конечно, но тем не менее в каждой шутке есть доля шутки, все остальное – правда. Я вообще сейчас считаю, что самое большое достижение в жизни – это мои внуки, хотя я имею к ним косвенное отношение.

– Ваша главная черта?

«У моего сына есть одна хорошая черта – он умеет радоваться успехам других», – мой отец сказал мне это. И я этим очень горжусь.

– Ваше представление о счастье?

У моей младшей сестры в блокноте было записано: «Человек всегда ждет большого счастья, а оно все маленькое и маленькое. Все правильно, потому что большим бывает только горе».

– Кем хотели бы быть?

Продавцом мороженого. Это из детства. С Подола. Как тетя Валя.

– Что вы больше всего цените в друзьях?

Друзей много не бывает. Но у меня есть люди, которым я позвоню среди ночи и скажу: «Ты мне нужен», и они в течение очень короткого времени будут рядом со мной и будут смотреть на меня с открытыми глазами. Вот двое из них сидят. (Алексей поворачивается к сидящим за соседним столиком друзьям из продюсерского центра DJAZZ in Kiev. Наша встреча состоялась накануне концерта-программы «DJAZZ Live с Алексеем Коганом», который проходит каждую среду в столичном Доме образования и культуры «Мастер-класс». – Прим. ред.)

– Ваш любимый цветок?

Наверное, ирис.

– Ваша любимая птица?

Вы знаете, у меня есть некое предубеждение. Я человек небрезгливый, любую рептилию, паука, жука, червя, собаку или кошку могу взять в руки. Но к птицам – какая-то брезгливость. Наверное, пингвин, если это птица. А еще лучше – пингвинка.

– Ваш любимый цвет?

Я не знаю. Хотя… Есть альбом норвежского музыканта Бендика Хофсета «Цвета». Я задавал этот вопрос двум художникам – киевлянину Саше Дирдовскому и минчанину Володе Цеслеру, которых просил в процессе прослушивания музыки угадать цвета. Они узнали охру, красный цвет, зеленый, фиолетовый… В общем, каждый охотник желает знать, где сидит фазан… И у них это получилось, хотя потом они обвинили меня в том, что я не разбираюсь в теме. В альбоме, который я давал слушать, есть две пьесы – «Белое» и «Черное». На что художники сказали: «Вы дураки, вы ничего не понимаете, потому что белый и черный – это субстанции, а не цвета». Бендик, наверное, тоже не знал… Есть только семь цветов.

Я книг не читаю. Это правда! Только специальную музыкальную литературу. В театр не хожу. Меня до сих пор мучают угрызения совести: Богдан Сильвестрович Ступка жил от меня в 150 метрах, и он и его жена Лариса приглашали меня на спектакли. Я ни разу не пришел… Имел честь быть музыкальным директором на его юбилее, когда Богдан Сильвестрович захотел, чтобы ему играли джазовые музыканты. В тот вечер я его видел на сцене, и, как оказалось, это был его последний выход на сцену. Он умер где-то через год. И вот сейчас… Ну, дурак, ну вот что сделаешь! А уже все… «Тевье-молочника» я так и не посмотрел. Говорят, что это гениальный спектакль. Вот так вот: 150 метров от его дома и 200 – до театра. Так бывает.

– Ваше любимое блюдо?

Провокация. У меня готовят хорошо. Отец меня приучил: не важно, что ты ешь и пьешь. Пить и есть надо с людьми душевными.

– А ваш любимый напиток?

Не поверите – вода! К алкоголю равнодушен, табак люблю, только не трубку, не сигару – обычные сигареты.

– Реформа, которую вы действительно цените?

В нашей стране пока нет ни одной реформы, которую я бы высоко оценил. К сожалению. Поскольку я занимаюсь культурой, могу повторить фразу, которой верю на сто процентов: любое государство, которое экономит на культуре, обречено на провал в экономической сфере. Вот и все. Я не знаю, кто это сказал, но я согласен с этим.

– Что вы больше всего цените в ваших друзьях?

Умение понимать меня, даже когда я молчу.

– Что вы больше всего цените в женщине?

Для меня женщина – и в хорошем и в плохом смысле – это деструкция. Ну, простите, так оно и есть. Я не знаю, как ответить на этот вопрос, но когда я вижу женщину, в первую очередь я смотрю не на попу и ноги, а на руки и в глаза. Причем в глаза не как в зеркало души, я не знаю, это другое состояние. Я же творческий человек.

– А что вы больше всего цените в мужчинах?

Умение молчать о своих подвигах на женском фронте. Для меня очень важно слово человека. Могу рассказать одну историю. После моих армейских приключений я понял, что бас-гитаристом я уже не буду. Из-за полученных ожогов мне нужно было разрабатывать руки. Для этого меня учили рисовать плакатным пером с двух рук одновременно… С точки зрения финансов это занятие мне очень помогало. Ведь у меня была маленькая зарплата, маленький ребенок, и я хотел покупать диски. Десять рублей лист – это шикарная работа. Я сидел по ночам и оформлял диссертации – клеил листы ватмана, рисовал диаграммы, раскрашивал и т. д. Делал это достаточно быстро. И вот однажды звонит какой-то дядька. Выхожу встречать: дядька средних лет, капитан второго ранга Сергей Соколов, из Ленинграда. Защита через три дня… Я сидел ночами. Десять листов, сто рублей – сумасшедшие деньги! Причем, ты не украл их ни у кого, ты сделал реальную работу.

Спустя три дня мы встречаемся с ним. Он с таким хорошим перегаром, помятый: «Сделал?» – «Вот, пожалуйста, десять листов завернутые». Он говорит: «Леша, есть проблема». – «Какая?» – «Ну, вот эта была предварительная защита. А завтра уже защита диссертации. Я все потратил на фуршет, у меня реально нет денег. Я даю слово, что возвращаюсь в Ленинград и пришлю тебе деньги переводом». Я работал ночами и уже мечтал, что сто рублей у меня сейчас будут в руках. «Ну, все, что я сделал, я могу, конечно, порвать, – говорю. – Ну, берите, если вы нормальный человек, вы мне пришлете. Если нет – значит так и будет». Сам он тоже страшно расстроен: «Леша, три-четыре дня – и я пришлю перевод». Я стушевал этот разговор и разворачиваюсь уходить, а он: «Леш, одну минуту, – достает военный билет, открывает его. Смотрю на фото – он там в форме, подполковник, капитан второго ранга. – Леш, я даю тебе слово морского офицера». Через четыре дня я уже забыл об этом, мне позвонили с почты – он прислал 120 рублей.

Вот для меня слово – очень важно. Когда можно пожать руку – и договорились. Я стараюсь так. Пока не было такого, чтобы я кого-то подвел. Тьфу, тьфу. Никогда не говори никогда. По моей шкале: если я так себе не позволяю, значит и по отношению ко мне так не должны поступать. Но проблема заключается в том, что многие люди мою деликатность принимают за мягкотелость. Это мне надоело. Честно. Теперь мне очень просто сказать говнюку, что он говнюк. А лет 10–15 назад я предпочел бы просто промолчать.

Я пытаюсь выстраивать свои отношения с людьми так, как меня отец научил: со мной можно хорошо или никак. Плохо – нельзя. Поэтому, когда чувствую, что человек чем-то недоволен и не объясняет, я ему говорю, глядя в глаза: «Слушай, большая просьба выбрать модель общения и сообщить мне о ней. В течение какого-то времени». Все. Работает. Мне просто нужно знать, какую систему в общении с этим человеком выбрать. Плохо нельзя – можно хорошо или никак. Причем никаких там «делаю вид, что я тебя не знаю». Ну, а пожатие руки – это я уже выберу сам.

... А как же последний вопрос, которым всегда заканчивал свою программу Познер: «Что вы скажете, оказавшись перед Богом?»

– Алексей, почему-то вам не хочется его задавать.

Как раз я думал только над этим последним вопросом. Но раз его нет, значит, вы не узнаете ответ. Все.

ИВАННА СЛАБОШПИЦКАЯ